– Не собираюсь оправдываться.
– Тем более, что это бесполезно.
– Значит, в наказание, меня всё-таки оставят дома, у окошка?
Папа заметно смягчился:
– Почему у окошка? В угол, на горох поставим. А если серьёзно, это чисто деловая поездка, тебе там нечего делать.
– Так я в твою деловую поездку и не собираюсь. Я предлагаю устроить нашу поездку, развлекательную.
– Сейчас не время развлекаться. Закончу дела, тогда поедем.
– Аркаша, не смеши меня! Ты своих дел никогда не закончишь. Я тебе предлагаю идеальный вариант выбраться. Ты полетишь со своими фашистами, а мне закажешь билет на самолёт и гостиницу, любую, можешь даже в другом конце города. Не круглосуточно же ты с ними будешь переговариваться, тебе там тоже отдохнуть захочется. Чем по борделям шляться – возьми меня, дешевле выйдет и здоровее.
Аркаша наш оттаял окончательно.
– Поехали, если хочешь, я не против. Только, чур, не жаловаться там, что тебе одному скучно, и уж тем более не шляться самому по борделям.
– Аркадий Борисыч! Как не стыдно! Когда это я шлялся?!
– Ладно, ладно. Поедем. Тем более ты мне тут на ребёнка дурно влияешь. Придётся оградить от тебя мальчика.
– А! Кстати о птичках. Слушай, Аркаш, может это не моё дело, но, по-моему, ребёнок наш захандрил.
– Да знаю я. Всё из-за передачи той идиотской.
– Не-а, по-моему, не в ней дело. Банально, может, прозвучит, но мне кажется, он не знает толком, чего хочет. Как бы это объяснить…
– Слушай, так и есть! Я с ним говорил недавно, он как-то мечется. Но здорово, что ты подметил! Прямо неожиданно для меня.
– Да, подметил. И думаю, тут не столько гормоны, по крайней мере, не только они, а как бы сказать… Аркаш, вот так прикинь, что он вообще знает? Что он видел в жизни? Детство у него, считай, никакое.
– Я-а…
– Ты-то, ясно, старался как мог. Но ты, во-первых, работаешь практически безвылазно. Понятно, педагогов нанимал, всяких психологов. На море возил. Сколько раз вы были?
– Раза три что ли, или четыре.
– Воот. И как он может знать чего хочет? На чём ему основываться?
– Ты это вообще к чему?
– К тому, что из классической литературы отечественной и зарубежной мы знаем, путешествие для молодого человека – лучшее образование.
– А учёба?
– Не смеши меня! Люди университеты по полгода пропускают и то ничего. А тут какое-то вшивое медицинское училище, к тому же первый курс. Будем его сажать заниматься. В конце концов, репетиторов наймёшь, если сам не нагонит.
– Вообще, ты прав. Он может и вовсе туда возвращаться не захочет.
– Вот именно!
– Значит, все вместе едем?
– Угу! Большим и дружным семейством. План тот же: ты со своими дорогими коллегами, мы – отдельно, а на месте воссоединимся. Я культурную программу разработаю, музеи, театры и прочее.
– Только, Митя, я тебя умоляю, держись поскромней!
– Мой старенький ханжа, – звуки поцелуев, – буду стараться изо всех сил!
Потом они в гостиную перешли. А я от счастья чуть с ума не сошёл, выскочил из своего укрытия, наплевать уже было, что Олеся подумает, и помчался к себе, ждать, когда папа придёт ко мне с сюрпризным сообщением.
Когда чего-то ждёшь, да ещё не просто, а очень ждёшь, да ещё при этом больше ничего не делаешь – ожидание невыносимо. Папа всё не приходил и не приходил. Я спустился обратно вниз. Тут же Олеся меня окликнула:
– Николаша! Ты шо делал там, чертяка!
– Подслушивал.
– Ай, ай, ай! Не маленький уж так шалить.
– Мы, кажется, за границу едем! Все вместе! Путешествовать!
Я порывисто обнял её, с удовольствием ощутив, какая она вся мягонькая, тёплая, и как приятно пахнет чем-то вкусненьким. Она чмокнула меня в щёку.
– Идём, я тебе морсу налью.
Из кухни (и в кладовочку лезть не надо) слышно, как папа весело что-то басит, а Митя хохочет заливисто, как девчонка. Ну, и что тут такого особенного? Окажись на Митином месте фотомодель длинноногая, или грудастая певичка – не всё ли равно? Какая разница, кто пользуется Аркашиными деньгами. Митя ничем не хуже других.
Как они делают это? Интересно. Трудно представить, что папа мой вот так же, как в тех порнофильмах. Они, ведь, нарочно сняты, напоказ. Автоматически пихают люди друг другу одну и ту же штуку в одни и те же дырки и делают вид, что в восторге. Скукота. А в жизни, между любящими людьми, должно быть что-то ещё. Не знаю, как Митя, со своими циничными рассуждениями, искренни они, или так, болтовня в воспитательных целях, но папа его любит. На моих глазах боится демонстрировать – не гладит его, не ласкает, не целует. Но, как в одном старом фильме говорится, глаз не замажешь, так и светятся.
Я живо вообразил, как Аркаша шепчет Мите на ухо, страстные нежные словечки. Не знаю, какие именно, вот так же, как сейчас – слышно, что смешит его, а слов не разобрать. А Митя в этом ролике, у меня в мозгу закрутившемся, не хохочет, а постанывает: «Аркаша! Аркаша!». По затылку пробежала дрожь, в голове слегка зашумело, и член проснулся, приподнял головку: «В чём дело? Что происходит?» – «Ничего пока не происходит, ложись обратно, спи». Нет, я обязательно должен на это посмотреть. И, раз уж всё равно оскоромился сегодня подслушиванием... Короче, в гостиной они, скорее всего, этого делать не будут. Нужно в спальню к ним пробраться.
– Куда побежал! Допей! – Крикнула мне вслед Олеся.
– Спасибо, больше не хочу!
В отличие от отцовского кабинета, спальня не запирается, но спрятаться здесь решительно негде. Под кровать не залезешь – такая у неё конструкция. Да это было бы уже и слишком. Что ж они прямо на мне стали бы... Шторки на окнах не как в гостиной – огромные куски ткани болтаются, а рулон распускается вниз. Шкафа и того нет – комод с большим количеством относительно маленьких ящичков, относительно меня, разумеется. В общем, полупустая комната с огромной кроватью посередине. Тут только в шапке-невидимке можно остаться незамеченным. Дверь в ванную комнату слегка приоткрыта. Эврика! В ванной же можно укрыться, как я сразу не допёр! В душевую кабину залезать опасно – вдруг они перед этим душ захотят принять? Останусь прямо здесь, на самом видном месте. Если пойдут мыться – значит, не судьба. Скажу, что гель для душа кончился, и я у них искал. А вдруг, да обойдутся без водных процедур?