Первый курс - Страница 22

К оглавлению

– Да, да, знакомая физия! Увидел?!

– Ярослав!

– Говорила, ща сам рухнешь.

– Уже. Рухнул. Чёрт. Никогда б на него не подумал. По нему вообще ничего такого не скажешь.

– Скажешь, скажешь, они все такие гомосеки, накачанные.

– Много ты понимаешь в гомосеках.

– Побольше твоего.

– Ладно, я спать пойду. Спокойной ночи.

Отключился, только какой теперь сон! В голове водопад Ниагарский. Захлебнулся мыслями. А на следующий день я опять увидел, как Ярослав от папы выходит.

– Привет, санитар! Где Тамара твоя?

– Она не Тамара.

– Чего ты такой смурной? Поссорились? Не грусти, помиритесь. Слушай, можно тебя на пару слов? – Я растерялся, дал себя в сторону отвести. – Говорят, у вас зальчик тут классный?

– Есть, но он не для чужих.

– Брось, всё равно у вас никто не занимается толком. Пусти меня на часок покачаться, я и тебя научу. Хочешь такие? – Он продемонстрировал свои бицепсы. У меня перед глазами персонажи Тома проплыли.

– Не могу, это наш зал, семейный, чужих договорились не пускать.

– Да что ты, может, я скоро своим стану. Ну! Давай. Пошли, покачаемся.

– Никогда не станешь! Уходи!

– Окей. Хозяин барин.

Я бросился в злополучный зал, в сторону которого и не смотрел раньше, и как налёг на тренажёры с остервенением! Остановился, только когда из сил окончательно выбился. И папа, как раз, заходит.

– Сынок, ты смотри, не переусердствуй.

– Ты тоже, папа.

– Я понемножку. – Не понял моей горькой иронии, а уточнить не хватило духу. – Побудь со мной, пока врач не подойдёт.

– Конечно! Я здесь. Скажи, пожалуйста, а Ярослав...

– Дался тебе Ярослав! – Вспылил папа. – Других, что ли тем нельзя найти?

– Можно. Митя, например.

– А с Митей что не так?

– С Митей всё замечательно. И он никуда не уедет, в любом случае.

– Куда не уедет? В каком случае?

– Даже если у тебя переменятся планы, Митя всё равно останется здесь.

Явился доктор, и я оставил с ним наедине изумлённого папу.

Глава 9

С Митей папа ласков и весел. Готовятся к новому году. Каждый хочет выбрать другому подарок-сюрприз, и я у обоих главный сообщник. Неужели на счёт Ярослава всё только игра моего воспалённого воображения? Хорошо бы так. Честное слово, хорошо. Я хочу, чтобы тот, кто мне снится теперь уже каждую ночь, был счастлив, пусть и не со мной. Опоздал я немного, что ж теперь поделаешь.

В один прекрасный, по-настоящему прекрасный вечер, мы с Митей вернулись домой довольные, дальше некуда. Он потому, что нашёл, наконец, для отца, какой хотел, подарок. Я потому, что всё это время, мотался по городу только с ним вдвоём, без Нади даже. И уличал момент взять за руку, положить ладонь на спину; кое-где в открытую делал вид, что мы с ним пара. На таком подъёме он побежал своё сокровище припрятывать, а я разыскивать папу. Тут прекрасный вечер и закончился. Что в подобных случаях говорят? Земля разверзлась под ногами? Молния ударила в темя? Ничего, вроде, такого. А простое слово «неприятно», тем не менее, здесь не подходит. Папу я нашёл. В тренажёрном зале. Скажете, не распростёртым на полу, не синим, не мёртвым – уже прекрасно. Прекрасно, кто ж спорит-то. Только рядом Ярослав, ему подняться помогает, или что-то такое, не стал присматриваться. Разозлился и ушёл. Чуть слёзы из глаз не брызнули от обиды за Митю. Представил, как он суетился с подарком этим триклятым, как наивно радовался. Ну, папа! Ну, даёт! Ведь сердце же больное!

Поплавал немного, успокоился. Только б сейчас они сюда не заявились. Подумал: что, если я не справедлив? Ведь сердцу не прикажешь. Папу осудил, а сам в кого влюбился? Что ж, если он теперь Ярослава любит, пусть. Так, может быть, и лучше всем будет. Вылез, пока и в самом деле они в бассейн не притопали, помчался Митю искать.

Он сидит, приподняв худое плечико, что-то пишет в блокноте. Считает, стихи получаются лучше, живее, если от руки писать. Я подошёл и обнял его сзади. Наклонился, поцеловал в щёку, в шею, вдохнул знакомый сладкий аромат. Потом потёрся тугой ширинкой о спину, показал, как хочу.

– Колюнь, извини, – сказал он холодно, – поищи, пожалуйста, другой объект для своих проб и ошибок. Я, вроде как, занят.

Я не перестал его целовать и гладить, прошептал в самое ухо:

– А чем ты сейчас занят?

Он встал и отошёл от меня подальше.

– Я имел в виду, что вообще, по жизни не свободен. Кстати, тебе это известно не хуже других. Я люблю Аркадия, понятно? Это для меня не пустые слова, для тебя должны быть тоже.

Не стал припоминать его циничных поучений, о том, что нет любви, а только секс. Потому, что есть любовь, сам теперь точно знаю.

– А что, если он теперь любит другого? – Словами Митя ничего не ответил, мимикой одной дал понять, насколько абсурдным считает моё заявление. – Не веришь? Пойди, убедись. Ты думаешь, он старый? Думаешь, не может изменить тебе? Иди же, посмотри! Чего стои́шь?!

– Успокойся, измены тебе только мерещатся.

– Мерещатся, да?! Ты иди, посмотри, он в «качалке» сейчас с Ярославом!

– А. – Устало и кротко усмехнулся Митя. – Ладно. Ярослава я ему прощаю.

Всю ночь не спал, ворочался с боку на бок. Так он папу любит, что готов ему всё прощать? Ведь не ради же денег! Нет, только не Митя. Он, конечно, уважает дорогие магазины и рестораны и спа-салоны всякие, но... В его взгляде столько нежности и в голосе тоже. Истинное чувство от фальшивого я уж как-нибудь способен отличить. Митя любит – сомневаться глупо. Но нельзя же во всём потакать отцу. Как же сердце больное? Из этих, хотя бы, соображений. Сам я ни за что не решусь увещевать папу, или мораль ему читать. Но Митя, в качестве супруга, имеет полное право. Почему не хочет? Неужели есть опасность, что папе придётся выбирать? И что же? Разве выбор тут не очевиден? Для меня – несомненно. А для папы?